ЭТО ТРУДНОЕ ИСКУССТВО БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ
С ЖУРНАЛОМ «РУССКИЙ КЛУБ» СОГЛАСИЛАСЬ ПОБЕСЕДОВАТЬ «ВИОЛЕТТА XXI ВЕКА», «ЖЕМЧУЖИНА МИРОВОЙ ОПЕРЫ», ЭТЕРИ ЛАМОРИС.
– Когда мы с вами договаривались о встрече у стан-ции метро в центре города, вы сказали, что с трудом ори-ентируетесь в городе…
– Это неудивительно. Я уехала из Г рузии двадцать лет назад. это было после 9 апреля во время войны. я уез¬жала не из-за тяжелого положения, не из-за того, что есть было нечего… серьезного недостатка в чем-либо наша семья не испытывала. я уехала потому, что почувствова¬ла – здесь очень мало возможностей для оперной певи¬цы. Один-единственный оперный театр…
– Мало возможностей для профессионального роста?
– Да. Но постоянная работа в одном театре – не очень хорошо вообще. Меня приняли в театр, когда я была еще студенткой. И как приняли? Я прошла на «ура». Не было никаких ограничений – мне дали все возможности как певице. Просто сама атмосфера, когда ты варишься в собственном соку – одни и те же люди, певцы, которые борются за свое место… И постоянные интриги, а в од¬ном театре всегда интриг больше в сто раз, чем в разных театрах. Когда ты свободный певец, ты приезжаешь-уез- жаешь, ты приглашен, тебе не до интриг, тебя это не ка¬сается. Я это знаю и на примере моей сестры – она 20 лет
проработала в Австрии, Граце, в одном и том же театре, и там тоже была мышиная возня по самым мелким по-водам…. И я еще раз убедилась – судьба распорядилась правильно, что я стала свободной певицей.
– Значит, ваш выход на мировые площадки был для вас счастливым во всех смыслах – и в человеческом, и в профессиональном…
– во всех смыслах. это свобода, свободный выбор, ты не жертва одной дирекции… ты зависишь не от конкрет¬ного директора или художественного руководителя, кото¬рым ты можешь не понравиться, у которых есть жены и любовницы, к примеру… и если тебе некуда деться, твоя карьера под угрозой.
– А свободный певец зависит только от своего жела-ния и своего таланта?
– вообще-то, не совсем так. просто я об этом не зна-ла. Там идет другая борьба – между менеджерами. И тебя это обязательно коснется. Но все-таки это борьба на другом уровне и по другим вопросам. А у тебя всегда остается возможность пробовать себя в разных театрах. И если у тебя есть талант, школа и свобода, ты так или иначе не пропадешь.
– Невольно хочется провести параллель с судьбой Ла¬мары чкония. Наверное, мама не имела таких возмож-ностей в свое время – самой выбирать где петь и высту-пать на самых разных мировых площадках. Хотя о ней и писали, что она была первой советской вокалисткой, пре-одолевшей железный занавес, но в ее судьбе было два театра – тбилисский и киевский.
– Так они с отцом и покинули Тбилиси именно пото-му, что она стала жертвой, заложницей ситуации одного театра. Меня удивляет, когда я читаю формулировки: грузинский народ не оценил ее талант, выжил из театра, вынудил уехать из грузии…
– Очень удобная формулировка – все валить на на-род…
– Это история нашей семьи, о которой в Грузии не-которые не очень любят говорить, потому что это малень¬кая страна, родо-племенные отношения очень сильны, все друг друга знают, все друг с другом связаны… Кто-то обижается, но это правда. А правда – упрямая вещь. Так и было, что Ламару Чкония в театре всячески при¬тесняли. И мой отец, помог ей осво¬бодиться – они вместе написали заявления об уходе, и он сагитировал ее попробоваться в Киевский театр. Это знаменитая история. Отца сразу же приняли в труппу на ведущие партии. Но когда выяснилось, что надо прослу¬шать еще и супругу, раздалась ставшая крылатой фраза: «С «хвостом» не принимаем». Мама так расплакалась, что ее согласились прослушать, для чего даже была пре-рвана генеральная репетиция. Прослушивание преврати¬лось в сольный концерт. И она попала в труппу Киевского оперного театра. Кстати, директор театра Виктор Гонтарь не выдержал, все-таки позвонил в дирекцию Тбилисско¬го театра и спросил, действительно ли они отпустили Ла¬мару Чкония. Услышав утвердительный ответ, он сказал: «Большое вам за это спасибо!»
– Стал ли тот отъезд из Грузии травмой для Ламары Григорьевны? Или это перевернутая страница?
– Это история ее жизни, которую она, кстати, описа-ла в книге «На волнах жизни». В Украине эта книга была издана на русском языке. согласитесь, все жизненные противоречия влияют на нас не только отрицательно, но и положительно. И боль, трудности дали ей возможность вырасти, развиться, разозлиться, в конце концов, и до-биться своего. Некоторые люди поняли ее книгу однобо-ко. А ведь главное в том, что она никого не обличает и не обвиняет – повторяю, это просто история ее жизни, ведь мама, в принципе, очень счастлива и довольна своей судьбой. все, что произошло, произошло во имя ее буду-щего. Поэтому мы все должны быть благодарны своим врагам.
– Вам тоже есть кого благодарить?
– Мне тоже, да… Благодарю тех, кто мешал, тех, с кем надо было конкурировать. И хотя я все равно называю это мышиной возней, для роста это полезно.
– Помимо врагов, слава богу, вам есть кого благода-рить… Очень показательно, что ваш сценический псевдо-ним вы составили из имен родителей. Да и то, что вашим предком был Нико Пиросмани, наверное, тоже наклады¬вало особый отпечаток… Расскажите, какая атмосфера царила в вашей семье?
– Чисто театральная. Для нас с сестрой с детства при¬вычным, домашним был запах сцены и театра. А еще у нас в доме стоял запах масел, красок – к нам беспре-рывно ходили разные художники рисовать маму. Мама постоянно позировала. А я сидела рядом с ней и тоже пыталась ее рисовать. У меня очень неплохо получалось, и если бы мне дали такую возможность, я бы стала ху¬дожником. Но у моих родителей была идея фикс, чтобы
я пела. Меня заставляли петь с трехлетнего возраста, транспонировать вверх-вниз, уже тогда я могла спеть на тон выше или ниже…
– С удовольствием пели?
– вам, наверное, тоже знакомо – когда тебя застав-ляют, это вызывает протест. я это очень хорошо вижу, например, сейчас по моему сыну. и я его не заставляю, стараюсь, чтобы он свободно рос, а я наблюдаю, чего ему реально хочется. А мою судьбу решили и меня даже не спросили.
– А ваш папа тоже хотел, чтобы вы пели? Он же тан-цовщик…
– именно папа больше и хотел! и хотя он танцор, а все дети танцы любят больше, чем пение, он всегда го-ворил, что танец – это ужасная, адская профессия, осо-бенно для женщины, и он ни за что не согласится, чтобы я танцевала. И к тому же он всегда был влюблен в оперу. У него нет слуха, но я с детства помню, как он постоянно распевал арии. Пел ужасно, но всегда и с удовольствием (Смеется).
– Неужели танцовщик может обойтись без слуха?
– Может.
– что еще вам вспоминается?
– Концертные платья мамы. Помню, я стою и наблю-даю, как она одевается, красится… я очень ею восхища-лась. Для меня она мамой не была – в хорошем смысле, конечно. Это было какое-то отдельное, неземное суще-ство. Родной, близкий человек, но не мама, а театраль-ное божество. А мой папа сыграл для меня роль мамы. Иначе как можно вообще растить детей? А у нас мама постоянно на гастролях, то она интервью дает, то платья себе шьет, то позирует художникам. Она была такой по-пулярной, что именно тогда родилась шутка – если вклю-чишь утюг, оттуда запоет Чкония. В такой ситуации, если второй родитель не будет заниматься детьми, то…
– Как у вашего отца хватало на это времени и сил? Он пожертвовал своей карьерой?
– Не то чтобы пожертвовал… Я часто спрашивала его об этом, мне самой было интересно, была ли это жертва. Вахтанг Чабукиани предсказывал ему большое будущее. Папа был очень красивым и обаятельным, у него была масса поклонниц, которые постоянно ждали его после спектакля. И в Киеве это продолжалось. Он был реаль-ной звездой. Но мне кажется, что он просто сам не захо-тел продолжать свою карьеру. Он предпочел настоящее семейное счастье и возможность жить со звездой, отка¬
завшись от своей звездности. Тем более что быть звез-дой очень трудно…
– А в чем трудности?
– Постоянное внимание, постоянное. И, главное, это очень большая ответственность. От тебя требуют все больше и больше. и чем известнее твое имя, тем требо-вания выше, и ответственности больше.
– То есть папа предпочел жить не звездой…
– Конечно, его огромная любовь к своей жене сыгра-ла важную роль. Но мне кажется, это мое личное наблю-дение, он просто очень любит саму жизнь и те удоволь-ствия, которые может давать жизнь. Хотя ухаживать за женой и детьми – это нелегкий труд. И сейчас мне кажет-ся, что на его месте я бы сделала такой же выбор. Вот вы сравнили, что Ламара работала в одной стране, а я сво-бодная певица. Но я думаю, что трудностей и стрессов и у нее, и у меня было много. И неизвестно, у кого больше…
– Какой самый главный урок преподали вам родите¬ли?
– Мама всегда была примером. Мне очень помогает история ее жизни. В трудные минуты, когда мне хочется все бросить и жить своей жизнью, передо мной встает ее пример – не как вокалистки, певицы, а как человека, который умел закрывать глаза на мелочи, делать свое дело, ни на что не отвлекаться и в итоге выстоять в борь-бе. для нее не существовало препятствий – она всегда считала, если ты чего-то хочешь, ты это сделаешь. Просто надо сильно захотеть. И я не помню, чтобы она не достиг¬ла чего-то, чего ей хотелось.
– А сейчас, когда у вас самой такое яркое имя и на вашем счету столько больших побед, она продолжает давать вам какие-то уроки? Или обучение закончилось?
– Вообще, жить вместе с родителями не очень легко. Особенно с такими, как у меня. У них обоих – очень силь-ные характеры. Мою сестру они видят меньше, потому что у нее своя жизнь в Австрии. А мы жили вместе в Ма-дриде – я их увезла к себе в Испанию. В короткие про-межутки, когда я возвращалась ненадолго с гастролей, мама меня всегда умудрялась учить, как петь. хотя я уже и сама к тому времени могла давать уроки… И для меня всегда более важным был ее пример, как посту¬пать, а не как петь.
– В вашей биографии что ни страница – фейерверк. Глядя со стороны, трудно выделить что-то самое-самое. Какие эпизоды являются самыми важными для вас?
– Вы сейчас сказали то, что я сама могла бы сказать о себе. Все события смешались, соединились, и мне трудно выделить что-то. Наверное, потому, что счастье не в рукоплесканиях и не в цветах… У меня все началось очень ярко сразу же. Первая страна, в которую я попала и осталась в ней – Испания. Первый мой спектакль был с выдающимися Луисом Лимой и Дениз Грейвз. И пошло, и пошло – одно имя громче другого.
– Ваши девять международных премий, и семь из них – первые…
– Эти премии сра¬зу помогли занять свое место. Конечно, нельзя сказать, что у меня все было безоблачно. Все равно всегда борь¬ба и сложности.
– С кем работалось легче и интереснее?
– С дирижерами у меня никогда не было проблем. Правда, я никогда не пела с Риккардо Мути, про него го-ворят, что он очень сложный и ставит много ограничений перед певцами. От партнеров зависишь меньше, чем от дирижера.
